С тех пор, как уснула моя красавица - Страница 77

У Джека пересохло во рту. Он уже видел этот набросок совсем недавно. Он видел его на залитой кофе странице поваренной книги Ренаты Керни.

И — Аквариум. «Проверить дату». Конечно! Чувствуя, что холодеет от ужаса, он начинал понимать, что происходит. Он должен быть уверен. Сейчас почти шесть. Значит, в Чикаго около пяти. Он быстро набрал номер справочной службы в Чикаго.

Была одна минута шестого по чикагскому времени, когда ему нетерпеливо ответили: «Будьте добры, позвоните директору завтра утром».

«Скажите ему мое имя. Мы знакомы. Мне необходимо поговорить с ним сейчас же. И учтите, мисс, если я узнаю, что он там, а вы не дали мне поговорить, вы останетесь без работы».

«Соединяю, сэр».

В следующую секунду удивленный голос спросил: «Джек, что случилось?»

Джек произнес свой вопрос скороговоркой. Он чувствовал, как у него холодеют руки. «Нив, — молил он, — Нив, будь осторожна». Он уставился на статью Этель и взгляд его упал на то, что она написала: "Мы приветствуем Энтони делла Сальва за создание «Рифов». Имя делла Сальва было зачеркнуть и сверху написано: "дизайнера «Рифов».

Ответ директора Аквариума был еще тревожнее, чем Джек ожидал: «Ты совершенно прав. И знаешь, что удивительно? За последние две недели ты второй, кто спрашивает меня об этом».

«Ты знаешь, кто тебя еще спрашивал?» — поинтересовался Джек, наперед зная, что он услышит.

«Конечно. Какая-то писательница. Эдит... Ой, нет, Этель. Этель Ламбстон».

* * *

Этот день у Майлса оказался неожиданно очень занятым. В десять часов зазвонил телефон: не мог бы он подойти к двенадцати часам, чтобы обговорить все, связанное с его работой в Вашингтоне? Он согласился позавтракать в «Ок Рум» на площади. До этого он сходил в «Атлетик Клаб», где плавал и брал курс массажа, и испытал тайное удовлетворение от того, что массажист сказал: «Вы снова в прекрасной форме, комиссар Керни».

Майлс видел, что его кожа уже не имеет того мертвенно-бледного оттенка. И изменился он не только внешне, он и чувствовал себя счастливым. «Ну и что, что мне шестьдесят восемь? — разговаривал он сам с собой, повязывая галстук в раздевалке, — Зато я выгляжу здорово».

Но ожидая лифта, он уныло подумал, что ему может только казаться, что он хорошо смотрится, а у женщин другой взгляд на такие вещи. "Может, у Китти Конвей не такое лестное мнение по поводу моей внешности, " — рассуждал Майлс, выходя из холла на южную часть Центральный парка и поворачивая направо на 5 Авеню по направлению к площади.

Завтрак с помощником Президента имел только одну цель. Майлс должен был дать ответ, возглавит ли он Отдел по борьбе с наркотиками. Майлс пообещал принять окончательное решение в течении сорока восьми часов. «Мы надеемся, ответ будет положительным, — сказал ему помощник. — Сенатор Моунихэн тоже склонен так думать».

Майлс улыбнулся. «Я никогда не противоречу Пэту Моунихэну».

Чувство душевного равновесия улетучилось, как только Майлс зашел к себе в квартиру. Он оставил открытым окно, и в столовую залетел голубь. Птица кружила по комнате, садилась на подоконник и в конце концов, покинув комнату, полетела над Гудзоном. "Голубь в доме — к смерти, " — вспомнились Майлсу слова матери.

"Чушь, глупое суеверие, " — подумал он раздраженно, но не смог отогнать от себя дурное предчувствие. Ему захотелось услышать Нив и он быстро набрал номер магазина.

Трубку взяла Юджиния. «Комиссар, она только-только ушла на 7 Авеню. Я сейчас попытаюсь ее догнать».

«Не надо, это не очень срочно, — сказал Майлс. — Но если вдруг она объявится, передай, что я бы хотел с ней поговорить».

Едва он успел положить трубку, как телефон зазвонил. Сал тоже тревожился за Нив.

В течение получаса Майлс размышлял, стоит ли побеспокоить Херба Шварца. Но что он ему скажет? Майлс прекрасно понимал, что потерять сто миллионов на наркотиках — вполне достаточная причина для Стюбера и его сообщников, чтобы искать мести. А Нив указала на Стюбера, и по ее милости началось это расследование.

"Может быть, мне удастся уговорить Нив уехать со мной в Вашингтон, " — рассуждал Майлс, но тут же понял нелепость этой идеи. Вся жизнь Нив здесь, в Нью-Йорке, здесь ее работа, а сейчас, если он еще как-то разбирается в людях, у нее еще есть и Джек Кемпбелл. «Тогда надо забыть о Вашингтоне, — решил Майлс, шагая взад и вперед по столовой. — Я останусь здесь и буду за ней приглядывать. Хочет она или нет, я найму ей телохранителя».

Китти Конвей должна была прийти в шесть. В четверть шестого он пошел в спальню, разделся, принял душ, потом принялся придирчиво выбирать костюм, рубашку и галстук, которые наденет к обеду. Без двадцати шесть он был полностью готов.

Еще много лет назад он сделал открытие: столкнувшись с какой-нибудь неразрешимой проблемой, ему необходимо чем-нибудь занять руки. Это действовало упокаивающе. Вот и сейчас он решил в оставшиеся двадцать минут заняться поломанной ручкой от кофейника.

Майлс снова поймал себя на том, что то и дело невольно бросает оценивающий взгляд в зеркало. Совершенно уже седые волосы тем не менее оставались густыми — в их семействе мужчины не лысели. Но какое это все имеет значение? Что за интерес может представлять бывший комиссар полиции, да еще и с никуда не годным сердцем, для красивой женщины лет на десять младше его?

Стараясь гнать от себя эти мысли, Майлс оглядел спальню. Кровать с пологом на четырех столбиках, большой платяной шкаф, комод, зеркало — все это старинное — свадебный подарок от семьи Ренаты. Майлс смотрел на кровать, живо вспомнив, как Рената, опершись на подушки, держала у груди маленькую Нив. «Cara, cara, mia cara», — ворковала она, легонько касаясь губами лобика ребенка.